СЕМЬЯ

На сей раз я пробыл у Оли десять дней, так как время помощи колхозам истекало и нужно было возвращаться к науке. Получив в совхозе отличную оценку за своевременно оказанную неоценимую помощь, я с соратниками вернулся домой.

С этой минуты покой мне даже не снился. Надо было где-то добывать деньги на поездки к Оле. Занятия плавно переселились на задний план. Как я сдавал зачеты и экзамены? Не помню. Меня занимала только одна проблема – где раздобыть денег. Я выпрашивал их у крайне удивленного Васи, который орал:

-Скажи , кто тебя так раздел? Я из него, падлы, шашлык нарежу, клянусь здоровьем!

Я молчал, как партизан. Рассказы о невесте в деревне в Одессе не фурычили и не приветствовались. Приходилось тайком продавать букинистам дорогие старинные книги из отцовской библиотеки, либо по ночам делить с отцом его зарплату из кармана его же брюк.

Скандалы не умолкали, но и любовь тоже.

Одна мать, зная о странном письме, подозревала, что происходит что-то неладное, но молчала. Правда однажды зло сказала: - Ты смотри не натаскай мне сюда байстрюков. И так повернуться негде.

В нашей четырехкомнатной отдельной квартире, кроме меня с отцом и матерью, жили еще две пары дедушек с бабушками и племянник отца Сашка, родители которого умерли, когда ему не было и пяти лет.

Сашка был на десять лет старше меня и успел уже пройти и Крым, и Рим. Потерявшись в Ташкенте во время эвакуации, он успел провороваться, отсидеть и лишь через два года найти нас уже в Одессе. Сашка, по уличному прозвищу Студебеккер, вернувшись из армии, работал шофером и учил меня, как считала мать, только нехорошим вещам. Он показывал мне, как правильно курить, пить, в какой парк идти на танцы и как не подхватить заразу от баб.

Кстати, Сашка тоже заметил, что со мной происходит, и сказал просто:

- Смотри, приведешь в дом х о зерину – ноги вырву.

Надо мной нависали тучи, но любовь была сильнее страха. Дорога в Царедаровку оказалась намного проще двенадцатичасовой тряски в автобусах. Шесть часов поездом до станции Каменный Мост и оттуда на попутных час или два в зависимости от погоды.

Моих денег обычно хватало в один конец. Обратный путь оплачивала Оля из своей нищенской зарплаты. Так оно и продолжалось до одного черного дня в середине декабря.

Я доехал до Каменного Моста и, сойдя в два часа дня с поезда, застрял по колено в грязи. Дождь лил не переставая третьи сутки. Все вымерло. Даже трактора не могли пробиться в такой грязищ и . Денег на обратный путь не было.

Станцию закрывали через час, а обратный поезд на Одессу ожидался только в пять утра. Называется - приехали. За оставшиеся пять рублей можно было вернуться на три остановки, а там... кто знает.

Я побрел в местное почтовое отделение отправлять срочную телеграмму Оле, как вдруг увидел возле почты привязанную почтальонскую кобылу.

Дикая мысль моментально родилась в моей голове.. Сколько упорства и труда мне пришлось приложить, чтобы убедить сельского почтальона, что у меня в Царедаровке умирающая мать и ее даже некому похоронить. Парень сжалился и одолжил мне лошадь за пять рублей и мои часы Победа, которыми я так дорожил.

-Доедешь до места, - сказал почтальон, - стукнешь ее и она прибежит в конюшню.

Усаживали меня на мокрый круп трое. Первые полчаса я представлял себя ковбоем, летящим по прериям к любимой на диком мустанге.

Но стиляга в городском модном пальтишке с чемоданчиком в руке, вцепившийся в гриву грязной рыжей коняке напоминал лихого ковбоя недолго.

Тем более, что все кактусы прерий оказались между моим задом и острым хребтом этой скотины.

Восемь часов продолжалось борьба между мной и мерзкой кобылой, то и дело наровившей укусить меня или, вскидывая задние ноги, сбросить в бездонную грязь.

Иногда она останавливалась и не двигалась с места, пока я не начинал бить ее чемоданчиком по голове.

Ноги разжать я боялся.

Часто она нарочно забредала в лужу, останавливалась и, повернув морду, пыталась зубами ухватить полы моего пальто.

Когда вдали показались огоньки Царедаровки, я скатился с проклятого создания, нашел здоровенный камень и с такой злостью двинул ее, что она поднялась на дыбы, как во время парада на Красной площади, и понеслась галопом назад в конюшню.

Насквозь промокший, пропахший конской вонью, весь в рыжей шерсти, я свалился в прихожей, откуда Оля с трудом перетащила меня в дом. Раздела, поила и протирала водкой, пока я , наконец , не сказал:

- Здравствуй.

Три дня я не мог свести ноги, садился только на подложенную подушку, а о сексе и мысли не было. Я решил, что для того, чтобы стать ковбоем , надо иметь железные яйца и хорошо набить себе задницу..

Как говорил наш капитан:

- Бомбы надо уметь рвать.