ДА БУДЕТ МУЗЫКА

В 1900 году в Америке родился джаз. Негры-рабы слушали классические мелодии, вальсы, польки, религиозные гимны, доносившиеся из окон рабовладельцев и интерпретировали услышанное по своему, на примитивных инструментах, применяя афро-испанские ритмы. Так появился джаз, музыка, которую дала миру Америка.

В 1968 году того же века на Канатном заводе в городе Одесса родился джазовый ансамбль под руководством Виктора Владимировича Богатова. Витькин приятель - директор завода - пригласил главного инженера ОТТУ на полную ставку для реорганизации заводского эстрадного оркестра, бывший руководитель и солист которого, баянист Стульченко спился, продал заводской баян и был уволен.

В состав оркестра входили Ваня - барабан, Петр Аронович - скрипка, труба и туба (имен не помню). Витька притащил из ОТТУ свою Ленку “Скребу”, которая неплохо исполняла песню “О, голубка моя” на испанском и еще пару других. Для расширенного состава в дни больших праздников он брал с собой гитариста Игоря “Заику”. Игорь хорошо играл на гитаре, но говорить с ним было невозможно. Заикался он страшно. Когда он открывал рот и начинал тужиться и краснеть от напряжения, Витька орал:

-Кочумай, - что на музыкальном жаргоне (лобанской фене) означало “заткнись”.

Витька знал много лобанских слов, таких как обверзать, что означало - обосрать, сурлять - ссать, берлять – есть...

Ленку он называл чува, другие были чуваки или чувихи.

Я еще выучил от него, что кардифал - это хлеб, кир - выпивка, и баранство - половой акт.

Аранжировать Витька не умел, хотя и получил музыкальное образование. Ноты он знал, но играл только на слух.

Скрипач Петр Аронович всегда приносил нотную бумагу и пытался записывать Витькины замечания, но простыми буквами, так как нотными знаками мат не пишется.

Все это происходило после работы в Красном уголке Канатного завода. Обычно все были усталые и злые, и только после бутылки водки начиналась, извините за выражение, репетиция.

Когда я однажды попал на их репетицию, я думал, что сдохну от хохота. То, что там происходило, можно было назвать, разве что, музыкальным балаганом. Ленка пела, постоянно оглядываясь на оркестр, который пытался вдуть в песню свою мелодию. Витька на пианино играл почти правильно. Игорь подыгрывал только на басах гитары, имитируя контрабас. Петр Аронович отставал почти на три такта и Витька орал:

- Быстрее же,.. вашу мать!

Барабан и туба рубили в унисон.

После репетиции Витька зло бурчал: “За ким хером оно мне надо. Уйду в жопу и постригусь в монахи. Там хоть без головной боли”.

Но деньги завод платил исправно, и все продолжалось в том же духе.

Однажды на репетиции, выпив рюмку, я взял с пианино бубен, который Ленка таскала с собой для испанских песен и стал подзванивать, подпевая. Витька моментально зачислил меня в состав оркестра певцом и бубнистом.

В заводскую ведомость я был внесен как слесарь-подменщик второго разряда с месячной зарплатой 32 рубля 75 копеек. Через пару месяцев оркестр насобачился почти правильно играть десяток песен и пару танцевальных мелодий. Нас стали приглашать на похороны и свадьбы за договореное вознаграждение. На похороны я не ходил. Там певец не нужен, а на свадьбы Богатов таскал подвижной состав, то есть меня, Ленку, Игоря-заику и Ваньку барабанщика. Сам он играл на аккордеоне, который завод купил взамен украденного баяна.

Сцены я не боялся, потому что еще в институте писал и вел конферанс, участвовал в КВН, так что опыт был, и я вел свадьбы, часто путая имена женихов и невест, но в пьяном шуме на это никто не обращал внимания.

Хуже было, когда кто-то заказывал песню. Играл и пел тот из нас, кто ее знал, остальные делали вид, что подыгрывают. Все шло хорошо до одной свадьбы на Слободке. Началось с того, что марш Мендельсона жениху не понравился.

-А мы не шагать сюда собирались! А ну, играй нам танги или наше, блатное.

Мы трижды сыграли “Голубку” и “Под весенней листвой”, когда подошла к нам хорошо выпившая баба и сказала:

- Давайте играйте “Камыши”.

Витька сразу начал “Шумел камыш”, но баба сказала:

- Да не то! Вы что “Камыши” не знаете?

Игорь врубился сразу и начал краснеть, надувать щеки и шептать:

- Ла...Ла.. Ла...

Богатов привычно зашипел:- Закрой поддувало!

Я попросил бабу напеть, как знает. Она возмутилась и стала орать: - Все знают “Заберемся в камыши, наберемся от души. На-хуя нам эти..” И тут мы хором закричали: ландыши!

Мы сыграли. Пел я. Но спел правильные слова из песни. Всем не понравилось. Они знали по другому. С оркестром приготовились разбираться. Деньги были плачены вперед. Витька никогда не хотел после свадьбы торговаться с пьяными.Тут я забрал у Игоря гитару. Быстро перестроил на свой цыганский лад и начал петь:

“Замерзали в снегу трактора.

Даже “сталинцу” сил не хватало.

И тогда, под удар топора,

Наша песнь над тайгой зазвучала.

Не печалься любимая”...

Обрадованный жених заорал:

-Во! То, что Родина требует. Давай, паря, нашенские.

Пришлось выручать оркестр, и я выдавал, что знал. До хрипоты. Просили петь еще. Поили всех. Игорь обиделся. Витька напился. Барабанщик ушел. И оркестр после этого вообще развалился. Больше я на завод не приходил. Не мог больше слышать эту какофонию.

Директор тоже наелся жалоб и нашел какого-то профессионала на Витькину должность. Витька сказал: - Слава богу!- и был благополучно уволен. Так печально закончилась в Одессе моя эстрадно-музыкальная карьера.

Как говорил наш капитан:

- Музыка бывает хорошая и похоронная.