ПЕРЕХОД ЧЕРЕЗ АЛЬПЫ С ЗЕЛИЦКИМ

Вернулся я в Израиль с одним большим подарком - решением уехать из Израиля. Перед отъездом из Бушера Джозеф сказал, что строительная компания Раско в Хайфе ищет инженеров моего профиля для работы в Нигерии.

Он, как и другие наши инженеры в Бушере, почувствовав непрочность шахского трона, стал искать другие контракты. Дома я об этом даже не заикнулся. Африка меня не манила. Стало известно, что Германия, как и Италия, Бельгия и Франция стали перевалочным пунктом для тех, кто хотел уехать в Канаду или в Америку. Германия предоставляла евреям из Союза право на гражданство, если они или их предки имели отношение к немецкой культуре или находились во время войны в ок к упированной зоне. А это подразумевало и социальное пособие, которое помогало безбедно ждать разрешения на въезд в Америку.

И мы выбрали Германию. Дома мы составили план отъезда. Первым ехать должен был я. На разведку. Если обстановка будет благоприятной, я вернусь в Израиль. Мы распродадим имущество и затем переедем все вместе.

Зелицкий уже пристроился в Германии и, подав бумаги на Америку через Толстовский фонд, ждал интервью.

Он успел выскочить из Израиля одним из последних. Был принят закон, по которому выехать в другую страну можно было только получив визу, но опасаясь утечки граждан, Израиль договорился со многими странами, в том числе с Америкой, въездных виз не выдавать.

В моем израильском паспорте стояла открытая виза, благодаря рабочему контракту с Ираном, и я без препятствий взял билет и прилетел во Франкфурт. Сашка уже успел купить подержанный “Мерседес” и первым делом потащил меня к немецкому адвокату, который взялся оформлять нас на временное гражданство с пособием, включая оплату за квартиру и медицину.

Затем он повез меня в Бад Гомбург к представительнице Толстовского фонда графине Алле Владимировне Игнатьевой. Поначалу Игнатьева отказалась помочь в оформлении документов на Америку, сославшись на то, что Толстовский фонд истощал, и было принято решение больше беженцев не принимать. Но узнав, что моя жена русская, пообещала, в виде исключения, поговорить с директором германского отделения фонда княгиней Голициной. Ободренный такой перспективой, я готовился вернуться в Израиль, но Зелицкий предложил проехаться в Италию, где он тоже получал пособие от какой-то благотворительной конторы.

Где и кого только наши не доили? Отыгрывались за все страдания. Мне такая помощь была ни к чему, но я согласился проехаться по Европе, и мы покатили в Италию.

Сашка по своей натуре был весьма предприимчивым, но в обыденной жизни до смешного баламутным. Он был выше среднего роста, спортивного вида и быстрый, как живчик.

За ним надо было нестись бегом. В Германии, где скорость на автобанах почти не ограниченна, он ухитрялся получать штрафы за ее превышение. Языки ему не давались, потому он и не попал в Иран.

Иврита он не выучил, но в Германии вдруг заговорил с немцами на иврите. Как только мы пересекли итальянскую границу, Сашка заговорил по немецки, которого тоже не знал, но объяснялся при помощи нескольких слов и рук. Я ему сказал, что он с таким же успехом мог везде говорить по-русски, но он считал, что на русском стыдно. За границей надо говорить на заграничных языках.

Мы переночевали в Инсбруке и, перевалив через Альпы, направились в Венецию. Сашка несся по крутым горным серпантинам, обгоняя все машины.

Я, сидя рядом , нажимал на воображаемые тормоза с такой силой, что чуть не продавил дырку в полу и облегченно вздохнул, когда горы кончились. Каналы Венеции меня не впечатлили. Не знаю , почему все с таким восторгом говорят об этих мутных , загрязненных мусором арыках, подмывающих облепленные тиной облупившиеся дома. Кроме залива с площадью святого Марка и дворца Дожей, ничего красивого я не увидел. Переброшенные через каналы веревки со стираными трусами чем-то напоминали одесские дворики. Ажурные мостики терялись в нагромождении домов с узенькими пешеходными проходами.

Нет, это был “не Фонтан”! Мы прокатились на катерке по главному каналу, сфотографировались на фоне дворца, и когда стало темнеть, пошли искать ночлег.

Сашка тоже не выражал телячего восторга в пованивающей, сырой Венеции. Мы сняли номер в гостинице. Отдохнули, а потом напились в гостиничной забегаловке. Выйдя из-за стола Сашка вдруг говорит: - “ Давай наймем, этого... гандонщика. Пусть катает и поет ” . Я предложил получше выспаться перед дорогой в Рим. После Тегерана Венеция не смотрелась. Дорога в Рим была не интересной. Поля, огороды, домишки, полуразваленные амбары и снова поля. Не было ощущения Европы. Скучно и убого, как в степной полосе России.

В Риме много красивых мест, уютных скверов, замечательных улиц, но развалины Колизея меня не взволновали.

Думаю, что это с детства, когда после войны я в Одессе увидел развалки знакомых домов. Мне было больно смотреть на обгоревшие стены со свисающими обломками балконов и пустыми дырками окон. Я никак не мог себе представить, что на этих окнах трепетали занавески, что за ними были живые люди и звучала музыка. Скорее всего у меня отсутствует абстрактное воображение. Я люблю красоту в перфектном виде, а огрызки старины меня не волнуют. Ни безносый Сфинкс, ни развалины Афин. Неважно, что разрушило красоту. Время или варвары. Но ее уже не существует. Вы можете не согласиться со мной, но постойте под сгоревшей акацией и попробуйте представить ее в белых цветах с дурманящим запахом. Представили? А у меня не получается. Поехали дальше.

Остия Де Лидо, где мы остановились у Сашкиных знакомых, тоже не понравилась, может быть из- за русскоорущей толпы возле почты. Что мне понравилось в Италии - так это итальянцы.

Если связать итальянцу руки, он не сможет говорить. Любая речь аккомпанируется жестами, показывают ли тебе дорогу, предлагают ли товар или просто разговаривают. Понравились мне и итальянские женщины. В них все кипит. Француженки милы, немки грубы, греческие носы не в моем вкусе, а итальянки красивы и привлекательны. И еще хороша итальянская музыка. Их речь - это тоже музыка, но песни просто замечательны. От неополитанских тарантелл до бельканто и современных джазов.

Так что, в основном, Италия понравилась мне на слух. Говорят, что очень красивы Капри, Неаполь, Милан и , в особенности , Портофино, но побывать в тех краях мне, увы, не довелось.

Вернулись мы в Германию тем же путем и на той же скорости. Я старался не смотреть в окно, вжимаясь в сидение над каждым обрывом. Мой третий переход через Альпы с Зелицким произошел позднее.

Как говорил наш капитан:

- Учите географию по объектам.